автономное учреждение Ханты-Мансийского автономного округа - Югры
НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР
РАЦИОНАЛЬНОГО НЕДРОПОЛЬЗОВАНИЯ ИМ. В.И. ШПИЛЬМАНА

 

Яндекс.Метрика

Публикации

 

Публикации и интервью директора ЦРН А.В.Шпильмана

 

Интернет издания:

 

Нефтяной потенциал Югры. Регион остаётся кладовой углеводородов России.

Сегодня российский ТЭК сталкивается с множеством вызовов, среди которых снижение цены на нефть и ухудшение структуры запасов углеводородов. В последние годы в Югре стабильно уменьшаются объемы добычи черного золота, а будущее связывается с трудноизвлекаемыми запасами. Но будет ли рентабельной их разработка, и не иссякнут ли вообще наши запасы? На эти вопросы ответил директор Научно-аналитического центра рационального недропользования имени В.И. Шпильмана Александр Шпильман.

– Александр Владимирович, достаточны ли, на ваш взгляд, объемы проводимой сегодня геологоразведки?
– Если говорить о России в целом, темпы геологоразведки крайне недостаточны. У нас есть районы, которые очень мало изучены – это, например, северные моря, Восточная Сибирь, Дальний Восток, в том числе и север Западной Сибири. Даже в округе есть места слабо изученные. Например, район Карабашской нефтегазоносной области, Юганская впадина. Достаточно много таких мест. Мы, геологи, предполагаем нефтегазоносность этих районов. Соответственно, хотелось бы вести больше поиска.

Уточню, стоит различать поискоразведку и разведку. При поиске открываются новые месторождения. При разведке уточняются запасы старых. И на мой взгляд, как это ни парадоксально, в настоящее время сложилась ситуация, при которой объемы именно разведки достаточны.
– Как так?
– Объемы разведки определяют сами нефтяники. Какими темпами они планируют вводить запасы, столько себе и готовят. Когда мы говорим: «Хорошо бы подготовить больше запасов», – встает вопрос: кому хорошо? Чиновнику отчитаться? Просто порадоваться за цифры? Это странно, потому что если говорить о разведке, обеспеченности добычи, то компании будут готовить столько запасов для разработки, сколько им надо.

А вот поиска, на мой взгляд, крайне недостаточно. Мы мало открываем. Мне иногда говорят: «Все иссякло». Это глупость. Практика показывает, что это странные воззрения. Потому что одно из крупнейших месторождений, с запасами более 50 миллионов тонн (Ауринское), открытое совсем недавно на самом западе округа, показало блестящие перспективы нефтеностности этих районов. Ауринское месторождение оказалось в десятке крупнейших открытий в мире за год.

Я многие годы занимался подсчетом потенциальных ресурсов, которые находятся в недрах. И я скажу, что потенциал еще огромный, многомиллиардный. Можно спорить о том, сколько миллиардов, но ресурсы есть. Если мы будем вкладываться в поиск, то, уверен, будут и открытия.

Однако рискованный поиск не очень интересен крупным компаниям. Для них привлекательнее уже открытые месторождения. Они с удовольствием выходят на аукционы. Результаты это показывают – практически все месторождения в Югре востребованны.
– А почему государству не взять на себя такой поиск, если это в его интересах?
– Об этом не говорит только ленивый геолог. Я сам выступал со всех трибун. Это очень выгодная для государства деятельность, поскольку месторождения будут передаваться компаниям за деньги. Затраты будут со временем погашены. Плюс еще налоги с будущей добычи. Но идея натыкается на какие-то проблемы в законодательстве бюджетного финансирования. Почему-то это не признается правильным – пусть сами компании ведут поиск. И они его ведут (то же Ауринское месторождение открыто компанией), но темпы медленные.
– Насколько вообще рентабельно добывать «трудную» нефть с учетом снижения цены? Есть ли перспективы у баженовской свиты?
– Нужно понимать, что рентабельность разработки в нашем регионе в основном связана с налоговой системой. Когда мы подошли к баженовской свите, государство приняло решение обнулить налог. В этих условиях разработка становится рентабельной. Ведь цена упала не до 10 долларов – она снизилась со 100 до 50.

Второе – для сланцев (как показал опыт США) чем больше бурится скважин, тем они становятся дешевле. Пока в округе бурятся единичные скважины, работы только разворачиваются. Несколько крупных компаний вышли на баженовские отложения. Например, сейчас заключено первичное соглашение с «Газпром нефтью» на уровне губернатора о создании центра по разработке технологий. Мы подключаемся к процессу через лаборатории в кернохранилище, намечаем совместную программу с компанией. Выделен первый полигон, на котором эти технологии будут отрабатываться, – Пальяновский участок.
– Пока речь идет только о пилотных проектах. Сколько времени займет процесс перехода от пробных площадок к массовой добыче «трудной» нефти?
– Думаю, «пилоты» будут идти еще в течение 3–5 лет. Сейчас баженовской свитой занимаются все. Кто-то ведет сейсмику, уточняет структурный план, кто-то уже бурит скважины. Дело в том, что технология разработки достаточно сложна. Необходимо бурить горизонтальные скважины и методом гидроразрыва пласта вызывать множество разветвленных трещин. Сама по себе технология давно используется. Но если в песчанике вы создали трещину и насыпали туда мелкий песок (пропант), она не схлопывается и нефть идет. Сланцы в основном представляют собой глинистые фракции. Они разбухают от жидкости. Нужно подбирать специальные составы, пропант. Если глинистые частицы не закроют трещину, будет приличный дебит. Нефть там есть, проблема в ее извлечении.

Мы понимаем, что все исследования еще впереди. Сколько добились в Америке? Шесть-восемь процентов КИНа (коэффициент извлечения нефти). Представляете, как жалко оставлять в породе 94 %? Любой, кто предложит 12 %, будет считаться гениальным технологом. 

Поэтому так важны полигоны.
– А у нас есть такие наработки? Или проще все-таки искать более «легкую» нефть?
– Более «легкую» мы не найдем. Хорошие коллекторы уже известны, и вряд ли в нашем регионе отыщутся другие. Они могут быть обнаружены где-нибудь в Карском море. Но у нас есть миллиардные запасы в трудноизвлекаемых породах. Это ведь не один бажен. Округ (все компании) добывает около 20 миллионов тонн из тюменской свиты. А это тоже трудноизвлекаемые запасы – здесь очень заглинизированные породы, которые крайне трудно разрабатывать. В 2000 году здесь добывали всего 2 миллиона тонн, ситуация была похожа на сегодняшнюю с баженом. Еще 20 миллионов тонн извлекается из ачимовской толщи, у которой сложное геологическое строение (из-за чего ее не всегда хотят разрабатывать). При наших объемах кажется, что это немного. Но из таких 20 миллионов тонн и складывается общая добыча.

Говоря о технологиях, напомню о нашем кернохранилище. Там сейчас хранится около 250 тысяч метров керна со всего округа. С разных глубин, по разным скважинам. Мы занимаемся тем, что все время усиливаем его исследование. Чтобы понять, как заставить нефть двигаться, мы должны сначала попытаться сделать это на таких маленьких кусочках. Специальные установки моделируют необходимые условия – воссоздают пластовое давление, температуру. Тогда можно посмотреть, как движется жидкость в породе. Если вы сможете продавить нефть через керн, то придумаете, как качать ее из скважины. Поэтому я полагаю, что одно из важнейших направлений – развитие работ, связанных с исследованием керна.
– Резюмируя, какие последние события в сфере геологоразведки, на ваш взгляд, были наиболее важными?
– Это, конечно, открытие такого месторождения, как Ауринское. Если брать административный уровень, то было принято несколько значимых решений. Например, теперь, даже если на аукцион выходит одна компания, она может приобрести поисковый участок – это хороший стимул участвовать в поиске. Разрешили прирезки краевых частей месторождений – если земля не занята, ее могут отдать компании. 

В области госуправления принято решение сделать геологическую информацию более открытой (в том числе доступ к керну и керновой информации). Безусловно важно, что начались работы на Баженовском полигоне.

В целом в стране происходит очень много значимых событий. Например, прирост добычи в Оренбуржье, где стали вводить старые месторождения. В Югре мы еще не достигли такой стадии. Во-первых, у нас много нефти на больших месторождениях. И во-вторых, здесь другие условия – мелкие месторождения, которых тут сотни, менее рентабельны. В условиях региона они уже требуют каких-то льгот. Пока эти предложения рассматриваются. Но чем раньше такие законы примут, тем лучше. Мелкие месторождения нужно вводить, пока разрабатываются крупные, и все рядом.

 

Автор текста: Алексей Нейман

Интервью опубликовано 22/09/2017 на сайте Новости Югры

 

 

Александр Шпильман: Наша задача – поднять добычу нефти из Бажена в 30 раз

В округе начнет работу уникальный объект – полигон «Баженовский». На нем ученые со всей России смогут опробовать экспериментальные методы разработки Баженовской свиты. О том, как происходит реализация этого проекта сегодня, каких результатов планируется достигнуть в случае успешных исследований и как они отра­зятся на нефтедобыче округа, мы спросили директора Научно-­аналитического центра рационального недропользования имени В. И. Шпильмана Александра ШПИЛЬМАНА.
– Когда появилась идея создания в Югре такого уникального объекта, как полигон «Баженовский»?
– Губернатор Наталья Комарова на совещании, посвященном разработке трудно-извлекаемых запасов, под председательством спикера Совета Федерации Валентины Матвиенко впервые открыто обозначила, что правительство округа и центр рационального недропользования приступили к созданию Баженовского полигона. Собственно, это событие и надо считать точкой отсчета, хотя, конечно, разговоры о возможности создания таких полигонов велись давно. Необходимость их создания обосновывалась в течение последних 5–10 лет. Но никогда эта задача не ставилась конкретно. А сейчас мы приступили к непосредственной реализации проекта уже по поручению Натальи Владимировны.
– На каком этапе сейчас находятся работы по созданию полигона?
– Все эти месяцы мы занимаемся в основном организационной работой. На первом этапе мы решали, где этот полигон нужно организовать. Это потребовало геологического изучения, оценки нефтеносных систем. Дальше решали, как организовать полигон, – потребовалась программа работ.
– А где он непосредственно будет находиться?
– Полигон находится в 270 километрах к северу от Ханты-­Мансийска. Это малоизученная территория. Однако именно в этом районе разворачиваются работы множества нефтяных компаний, где они ставили эксперименты по апробации термогазового воздействия на Баженовскую свиту.
– Когда будет пробурена первая скважина?
– От задумки пробурить скважины до бурения проходит очень много времени. Только юридические вопросы занимают не менее года: процедуры экологического согласования, безопасности работ, отвода земель. Надеюсь, что к лету мы бурение завершим.
– Подготовительный период получается очень долгим и насыщенным всякого рода консультациями и согласованиями. Было у кого перенять опыт?
– Нет, мы оказались первопроходцами. Никто до нас не создавал такие полигоны, и поэтому все пришлось делать самим. Нашу программу начальных работ по геологическому изучению рассмотрели на научном совете, и было принято решение, что ее можно реализовать.Затем состоялось важное совещание в Ханты-­Мансийске, в котором принимала участие не только губернатор, но и руководители нефтяных компаний, министр природных ресурсов. На нем было подписано соглашение о сотрудничестве между округом и министерством, одним из важнейших положений которого стала поддержка создания научного полигона.
На одном из совещаний было принято решение, что первым делом надо пробурить скважины. Сделать это в хорошо известном районе – не большая проблема. Но в нашем случае сложности были связаны с выбором оптимального комплекса геофизических исследований, которые бы обеспечили информативность именно для баженовских отложений. Некоторые геофизические методы не работают на Бажене. Это гораздо более сложный в геологическом понимании объект, для которого требуются уникальные исследования. Таким образом, сейчас мы занимаемся детализацией этой программы.
Накануне мы провели в Ханты-Мансийске под руководством замгубернатора Сергея Полукеева совещание ведущих специалистов со всей России по выбору оптимального комплекса каротажных исследований. Мы решали, какие зонды должны использоваться, какие методы. В итоге мы выработали оптимальный с нашей точки зрения комплекс.
– А за рубежом есть опыт создания таких исследовательских площадок?
– В США была запущена государственная программа, когда у них начался энергетический кризис, и они пошли сразу по нескольким направлениям. Создавались полигоны. К исследованиям были подключены мощные институты, научные центры, и через несколько лет они пришли к тому, что сланцы – это наиболее перспективное направление.
– А финансирование этого проекта будет производиться за счет федерального бюджета?
– Да, начальное.
– А потом?
– Предполагается, что возникнет консорциум заинтересованных предприятий, и все результаты исследований будут доступны членам этого консорциума. И он уже будет организовывать и финансировать дальнейшие работы. Потому что вложение государственных средств в добычу нефти не разрешено законодательством.
– Главная идея создания полигона в том, чтобы научное сообществонашло новые методы разработки Баженовской свиты. Но почему изысканий нефтяных компаний в этой области недостаточно?
– Нефтяные компании в области исследования Бажена очень закрыты.
– Боятся конкуренции?
– Конечно. Компании считают, что это их достижения.
Мы же хотим стимулировать деятельность множества компаний – больших, маленьких, средних, – какие только захотят пойти на риск освоения сланцевой нефти.
– В чем преимущество исследований с государственной поддержкой по сравнению с собственными изысканиями нефтяников?
– Мы можем попробовать достаточно сложные методы с точки зрения результативности. Нефтяной компании это сделать гораздо сложнее. Она должна четко разработать проект, определить добычу, принять этот проект в регулирующих органах. При этом отступления от проекта уголовно наказуемы. Мы же объявляем, что главная цель – не добыча нефти, а разработка и апробация технологий. Нам также придется выходить на комиссии, но мы при этом можем объяснить, что цель – апробация технологий. Поэтому у нас будут более мягкие условия и возможность испытать более сложные методы.
Кроме того, есть еще один нюанс. Весь Бажен по строению похож – это особая плотная порода. Но, с другой стороны, он очень разный. Он может содержать больше органического вещества, а может – меньше, и так далее. В консорциум войдут только предприятия заинтересованные, у которых есть свои участки с Баженом, для того чтобы обменяться геологической информацией.
Помимо этого, я думаю, что полезен нефтяникам будет и опыт создания полигона. Когда мы пройдем организационную часть, компании, оценив наш опыт, могут объявить какой-нибудь свой участок полигоном. Мы как государственное предприятие работаем на всех. Поэтому, если мы подарим опыт компаниям, а они благодаря этому смогут больше и дальше развиваться, будет прекрасно – они будут платить больше налогов и больше нанимать людей на работу.
– Как может измениться ситуация с добычей нефти, если исследования на этом полигоне будут проходить успешно?
– Мы считаем, что если работы пойдут хорошо, если цена на нефть не будет слишком низкой, то примерно через 10–15 лет мы можем выйти на уровень 20–30 миллионов тонн в год. Это самые общие оценки. Сейчас добывается около 700 тысяч тонн в год. Наша задача – поднять добычу нефти из Бажена в 30 раз.
– Процесс добычи удешевится?
– Конечно, как только начнут много бурить. То же самое происходило в США: как только стали бурить тысячи скважин, стоимость бурения и гидроразрывов упала в несколько раз.
– Не могу не задать вопрос, который сегодня волнует многих наших читателей. Нефтяное сообщество может в нынешних условиях прогнозировать цены на нефть?
– Увы, цены на нефть сейчас находятся в области политики. Существуют определенные колебания цены, которые можно прогнозировать. Когда нефть была по 100 долларов за баррель, давали прогноз, что она будет 110, и оказывались правы. Но никто не смог спрогнозировать кризис падения до 60, 50 и даже до 48­ми… Никто не спрогнозировал, потому что включились и политические, и экономические факторы. Точно так же никто не предсказал резкий скачок вверх, когда началась война в Ираке. Ну кто может предсказывать войны, крупные аварии, катастрофы? К сожалению, все это нельзя предугадать, но все это влияет на цены.
Такое отрасль переживает не в первый раз. Цена на нефть падала в 1998 году до 15 долларов, в 2008­м – до 38. Кто-то обанкротился, кто­то нет. Переживем и эту ситуацию. Нефть добывается из 100 тысяч скважин, они никуда не денутся. Объемы добычи, скорее всего, немного снизятся, но катастрофы не будет.

 

Кстати:
По мнению Александра Шпильмана, в Югорском государственном университете очень сильная химическая школа. Эксперт сказал, что центр рационального недропользования будет активно сотрудничать с ханты-мансийскими химиками в рамках работы на Баженовском полигоне. «Сотрудничество с учебными центрами также было заложено благодаря инициативе Натальи Комаровой. В прошлом году в Москве состоялась встреча в президиуме Российской академии наук, где было подписано соглашение о сотрудничестве между округом и РАН». Одно из направлений этого соглашения – разработка сланцевой нефти. «То, что тогда Наталья Владимировна решила опереться на фундаментальную науку, – очень правильно, потому что база РАН очень мощная», – считает Александр Шпильман.

Автор: Софья Зотова

Интервью опубликовано 22/01/2015 на сайте Новости Югры

 

Александр Шпильман: Добыча сланцевой нефти в Югре уже достигла 700 тысяч тонн в 2013 году

Тюмень. Времена легкой нефти заканчиваются, сейчас это можно утверждать, даже не будучи экспертом в нефтяной отрасли. Растущее потребление энергоресурсов, как и практически повсеместное снижение объемов добычи приводят к тому, что нефтяные компании все чаще идут по пути более сложному и затратному – разработке месторождений с трудноизвлекаемыми запасами углеводородов. Подробнее об этом корреспондент Агентства нефтегазовой информации беседует с видным специалистом отрасли, директором Научно-аналитического центра рационального недропользования Ханты-Мансийского автономного округа Александром Шпильманом.

Александр Владимирович, сейчас много говорится о так называемой сланцевой революции. Есть как ярые сторонники, так и активные противники этой идеи. Какова позиция Центра рационального недропользования по этому вопросу?
- Сланцы – это общее название, которое включило в себя как действительно сланцевые породы, так и породы, не являющиеся сланцами. В Америке сейчас даже применяется понятие «tight oil». К таким видам нефти в плотных непроницаемых породах относится баженовская свита и похожая на нее по строению, залегающая под ней, абалакская свита. Мы в свое время делали оценку ресурсов нефти в баженовской и абалакской свитах – около трех миллиардов тонн извлекаемых ресурсов нефти находится в ней, возможно, эта цифра еще будет уточняться в большую сторону. Мы имеем многомиллиардные ресурсы. Дело, однако, в том, что поскольку эти породы плотные и малопроницаемые, то требуются специальные технологии для разработки таких месторождений. В первую очередь применяются горизонтальные скважины с множественными многостадийными ГРП (гидроразрывом пласта, - прим. ред.). Такая технология широко применяется в Америке, на таких месторождений как Баккен, Игл Форд и ряде других. Там добывают не только газ, но и нефть. Не очень поддерживаются методики ГРП в европейских странах, во Франции, к примеру, они запрещены законодательно. Это связано, прежде всего, с экологией. Поскольку при методике гидроразрыва применяется много жидкости, воды, требующей последующей утилизации, во Франции посчитали, что экологический ущерб выше, чем доходы от получаемой таким образом нефти, и запретили применение ГРП. Таким образом, появились противники этой методики. Кроме того, на поверхности требуется очистить добытую смесь и преобразовать в нормальную нефть.

Эти технологии развиваются, в Ханты-Мансийском автономном округе уже пробурено 35 таких горизонтальных скважин, и добыча нефти баженовской свиты вместе с абалаком достигла цифры 700 тыс. тонн в год. Думается, что при внедрении таких технологий, а может, появятся еще и новые, добыча нефти может достичь порядка 20 миллионов тонн в год.

Мы много занимаемся баженовской свитой, изучаем ее свойства, такие как содержание органического вещества, например, - это необходимо для понимания потенциальных возможностей добычи нефти.

В одном из своих интервью Вы говорили о том, что перспективно использовать технологии физико-химического воздействия на пласт с помощью различных реагентов. Удалось ли заинтересовать этой идеей нефтяные компании?
- Сейчас этим наиболее активно занимается «Салым Петролеум Девелопмент», хотя идти в этом направлении пробуют многие компании. Здесь, в первую очередь, встает вопрос экономической рентабельности, поскольку реагенты и установки дорогие, поэтому, по мнению многих специалистов, требуются налоговые льготы, чтобы применять эти методы в наших условиях. Следует понимать, что государство помимо налогов имеет в этой теме другой интерес, а именно - повышение рациональности недропользования, или более конкретно, повышение коэффициента извлечения. Мы уже выходили с предложениями о предоставлении налоговых льгот при применении химических реагентов. Добавлю, что они очень разные: одни вещества промывают пласт, другие, напротив, закупоривают поры, через которые проходит вода, тем самым, уменьшая обводненность, то есть существуют разные виды воздействия. Но если брать их как группу технологий, то по нашим оценкам, такие методики имеют право на существование и их необходимо применять. Отсюда следует, что вводить налоговые льготы просто необходимо.

Александр Владимирович, а чем конкретно помогает в вашей работе правительство Ханты-Мансийского автономного округа?
- Правительство не просто помогает, оно финансирует Центр, определяет основные задачи и новые направления работы. Оно является как учредителем, так и идейным вдохновителем, и без его активной поддержки Центра бы просто не существовало. Кроме того, нас поддерживают и структуры власти на федеральном уровне.

И в заключение, есть ли в настоящее время такие разработки Центра, что представлялись бы профессиональному сообществу фантастическими, но Вы были бы уверены, что за ними будущее?
- Нет, никакой фантастики, мы, в самом деле, уверены, что за нашими разработками будущее, но ничего сверхъестественного в них нет. Профессиональное сообщество уже давно невозможно ничем удивить, даже космической технологией дистанционного зондирования земли, например. Есть у нас идеи, так скажем, странные, но и они прорабатываются: допустим, как из газа получить нефть, ведь запасов газа в разы больше. Эта работа требует очень мощных и дорогих катализаторов, поэтому пока ее реализация отложена. Хотя технология очень интересная.

Автор: Светлана Сафронова

Интервью опубликовано 05/03/2014 на сайте http://angi.ru

 

 

Александр Шпильман: Необходимо восстановить геологоразведку как отрасль

Ханты-Мансийск. До 1991 года советские геологи ежегодно находили примерно в два раза больше новой нефти, чем добывала нефтяная промышленность. Сейчас принцип сбалансированного отбора ресурса нарушен: углеводородного сырья добывается намного больше, чем приращивается запасов во вновь открываемых месторождениях.
Это вовсе не говорит о том, что в стране закончились месторождения нефти и газа. Это скорее свидетельствует о незавидной роли падчерицы, в которой оказалась геологоразведка в результате недостаточного финансирования геолого-разведочных работ (ГРР) как со стороны компаний, так и со стороны государства.

На сайте «Самотлор-Экспресс» не раз высказывались предложения создать Министерство геологии РФ и возобновить отчисления на воспроизводство минерально-сырьевой базы (ВМСБ). Помогут ли эти меры снять самые острые проблемы отрасли? Как в принципе решать стоящую перед нефтегазовым комплексом задачу активного выхода в новые регионы? Эти и другие вопросы мы адресовали одному из ведущих экспертов отрасли, директору Научно-аналитического центра рационального недропользования ХМАО-Югры Александру Шпильману.

- Александр Владимирович, в свое время государство отказалось от поисковых работ на нефть и газ, переложив эту ответственность на недропользователей. Насколько оправдано это решение?
- Решение было явно ошибочным. Для нефтяных компаний геологоразведка – не очень привлекательная деятельность с точки зрения геологических рисков и долгосрочных инвестиций. Бизнес не выйдет в новые регионы на поиск ресурсов, если сначала государство не проведет там первоначальную разведку, не снизит риски и не повысит инвестиционную привлекательность региона. А разведку месторождений компании уже могут взять на себя.
Сократив Министерство геологии как структуру, убрав государственное финансирование и возложив поиск новых месторождений на недропользователей, государство, на мой взгляд, пошло по неверному пути. Центр рационального недропользования ХМАО-Югры обращался во многие государственные органы доказывая ошибочность этого решения. Жизнь подтвердила нашу правоту: нефтяные компании, получив возможность самим вести поиск новых месторождений, не то что увеличили, а уменьшили финансирование геологоразведочных работ, например в Югре поисково-разведочное бурение уменьшилось в пять раз.

- Что важнее для отрасли в этой ситуации – создать Министерство геологии или восстановить отчисления на воспроизводство минерально-сырьевой базы?
- Геологи ратуют за восстановление Министерства геологии не ради того, чтобы обеспечить должностями нескольких чиновников. Главное – повысить статус геологоразведки, наладить механизм финансирования и в конечном итоге восстановить ее как отрасль, в тех объемах, какие были до 90-х годов. Вот чего хотят геологи. Вот почему они выступают кто - за воссоздание Министерства, кто - за восстановление ВМСБ.
Восстановив отчисления на ВМСБ, мы найдем средства на поисково-разведочное бурение и сейсморазведку.
Года два назад мы подготовили предложения и обосновали необходимость отчислений на ВМСБ. Пусть даже не в размере 10, а всего лишь 5%. По нашим расчетам, этого будет достаточно для восстановления поисковых геолого-разведочных работ в Югре.

- Предполагалось, что решение масштабных задач в отрасли возьмет на себя компания «Росгеология». Но холдинг с громким названием пока не смог создать систему работы. Сейчас эксперты рабочей группы, созданной при совете по проблемам воспроизводства минерально-сырьевой базы, предлагают сменить организационно-правовую форму ОАО "Росгеология" на форму государственной компании. Приведет ли это решение к более активному участию государства в развитии геологоразведочной отрасли?
- Идея как будто хорошая: объединить геологические и геофизические экспедиции, предприятия. Но после объединения государственная геологическая компания не появилась.
В мировой практике проведение ГРР строится на механизмах взаимодействия государства и инвестора. Росгеология могла стать связующим звеном, создав мостик между государством и инвестором. Тоже не получилось.
И еще мне изначально не совсем понятен такой момент. Компанию, которая объединила несколько сервисных предприятий, назвали «Российская геология». Это смело. Предприятие должно соответствовать высокому названию. А если не соответствует - значит, как-то помягче нужно назвать. Например, группа предприятий геологического профиля. Но Росгеология… Не дотягивает компания до своего названия. Может, поэтому, поняв, что “Росгеология” – совсем не “Российская геология”, и стали говорить о Министерстве Геологии.

- Александр Владимирович, Вы доказываете необходимость увеличения объемов геолого-разведочного бурения. Все, как и прежде – нефть на кончике долота?
- Развитие геологоразведки надо оценивать по реальным объемам работ. Когда нам говорят: достигнут прирост запасов нефти превышающий добычу– это все цифры. Такой «прирост» обеспечивается в основном доразведкой ранее открытых запасов и пересчетом, а не открытием новых месторождений.
В первую очередь к реальным работам относятся объемы поискового, разведочного бурения, и объемы сейсморазведки. Будут расти объемы – за этим все потянется, в том числе и наука. Напомню, что геологическая школа России - одна из лучших в мире. Во времена СССР были сделаны серьезные открытия именно потому, что в основе всех работ лежал комплексный научный подход. Сейчас за инновации зачастую выдают упрощенные западные технологии. Да какие там инновации?.. Вот российская геологическая школа – это базис, на котором вся отрасль может развиваться.
Главное - восстановить реальные объемы работ, воссоздать отрасль во всех ее объемах и направлениях, в том числе и в научном. Тогда хоть Министерство создавайте, хоть Росгеологию, хоть вообще не реформируйте - неважно. В Югре в 2002 году бурили 1 млн. метров. Сейчас объем работ упал до 220 тыс. метров. Если мы не обеспечим к 2020 году хотя бы полмиллиона метров проходки в Югре, то отрасль не восстановится. А после 2020 года отсутствие новых запасов начнет уже гораздо сильнее сказываться на снижение добычи нефти.

- Кажется, что все со школы знают: сырьевые ресурсы - основа российской экономики. Дорогу к этим ресурсам проложила геологоразведка. И отрасли, которая заложила основу экономики, по сути, перекрывают кислород. Почему?
- Действительно, именно геологоразведка в свое время обеспечила богатства России. Именно геологоразведка создала базу, на которой сейчас основано все благосостояние страны в целом и ее отдельных представителей. И не очень хорошее отношение к геологоразведке - общая тенденция, которая идет именно от недопонимания значимости сырьевой базы для РФ.
Мне кажутся по меньшей мере странными разговоры о “сырьевом проклятии” и нефтяной игле, которые звучат порой и с высоких трибун. Благодаря этой нефтяной игле в стране есть деньги на пенсии и зарплаты. Но свою зарплату проклятием никто не называет, и никто не говорит, придя вечером домой: вот, жена, получил сегодня в бухгалтерии проклятие.
Я думаю, что наши природные богатства - счастье России. Кто верит в бога, говорит, что это от бога. Кто не верит, считает, что это от природы. Но в любом случае это благо для России, и оно требует ответственного отношения и разумного подхода. Данный факт понимали все руководители страны, начиная с Петра I. Тот же Сталин в Великую Отечественную войну снимал с фронта геологов и отправлял искать руды и нефть, понимая, что без этого вообще не победить, а после войны не поднять экономику.

- Научно-аналитическому центру рационального недропользования ХМАО-Югры в этом году исполняется 20 лет. Какие работы, какие проблемы находятся в центре Вашего внимания накануне юбилея?
- Все наши геологические исследования направлены на главное – понять, где еще может находиться нефть и как ее искать. Последние год-два специалисты центра активно занимаются бассейновым моделированием. Модель основана на глубоком анализе геохимических, геофизических данных. В ней закладывается сам процесс образования нефти, что позволяет наглядно видеть, как создавался бассейн, как накапливались осадки, какие шли процессы, при каких температурах и в какой среде.
Много исследований связано с баженовскими отложениями. Считаем, что через год-два выйдем на технологии. Хотелось бы, чтобы компании проявляли большую активность в применении научных разработок.
Мы стремимся сохранить и развить лучшее, что накоплено в отечественной геологической школе. Убежден, что и государство должно активнее поддерживать и развивать геологоразведочную отрасль.

В заключении хочу через агентство «Самотлор-Экспресс» поздравить всех геологов с профессиональным праздником и пожелать всего самого хорошего! Новых открытий и достижений, здоровья и удачи!

Автор: Марина Сальникова

Интервью опубликовано 05/04/2013 на сайте http://angi.ru

 

г. Тюмень, тел/ф. (3452) 40-47-10, 62-19-01, e-mail: crru@crru.ru
©АУ "Научно-аналитический центр рационального недропользования им.В.И. Шпильмана", 2012-2018 гг.